Альтерглобалистское движение. Теория и практика
Томин Леонид Владимирович, кандидат политических наук
Отрывок из книги: Томин Л. Современные политические конфликты: постструктуралистский анализ. СПб. СПбГУП, 2014.
В 1989 году американский политолог Френсис Фукуяма выдвинул идею - с окончанием «Холодной войны» и начавшимися рыночными реформами в СССР и Китайской Народной Республике, наступил «конец истории» обещанный еще в XIX веке Гегелем[5]. Либеральный капитализм победил своих конкурентов в лице фашизма и коммунизма, и теперь как наиболее эффективная модель распространится во всем мире. Огромный успех книги Фукуямы был показателен, повсюду царила атмосфера либеральной эйфории. Главный геополитический соперник повержен, нет серьезной оппозиции политике «Вашингтонского консенсуса» внутри самих западных стран. Неолиберальная волна, прокатившаяся по многим развитым странам в 80-е, совпав с идеологическим кризисом, очень сильно ослабила влияние левых партий и рабочего движения. Они не смогли остановить демонтаж структур социального государства и постепенно теряли свой авторитет. Экономические программы социалистов и социал-демократов становились неотличимы от постулатов неолиберального мейнстрима. Партии, ориентирующиеся на СССР, находились в растерянности после краха коммунистических режимов в Советском Союзе и странах Восточной Европы.
«Кризис одновременно наступил и в трех крупных идеологических течениях послевоенной эпохи. Это модели планового хозяйства, бюрократическим образом насажденные в странах Восточной Европы; кейнсианские или «фордистские» модели, продвигавшиеся западными правительствами 50-70-х годов, на которые опирались социал-демократические партии и большинство профсоюзов этих стран; и, наконец, модели «развития» многочисленных стран «третьего мира», которые стремились путем замещения импорта местной продукцией выйти из отношений неравного обмена…»[1] - отмечает К. Агитон.
Восстание сапатистов в Чиапасе поставило под сомнение идею о бесконфликтном продвижении тех принципов, на которых основана неолиберальная модель глобализации. Ее сторонники доказывали, что протесты в некоторых странах третьего мира вызваны «незрелостью» отдельных политиков и части населения этих стран. Тогда мало кто мог предположить, что в самом ядре капиталистической системы может возникнуть мощное протестное движение. Первым символическим актом, ознаменовавшем начало борьбы движения альтерглобалистов стал эпизод, случившийся в августе 1999 года, когда во французском городе Милло активист профсоюза сельскохозяйственных работников Жозе Бове на своем тракторе разрушил недостроенное здание, в котором должно было разместиться одно из кафе сети «Макдональдс». Бове стал одни из лидеров альтерглобализма, в его фигуре отразились все наиболее отличительные черты нового движения.
Яркость и эпатажность политической практики, помимо упомянутого случая с «Макдональдсом», Бове в 1998 году принимал участие в уничтожении посевов трансгенной кукурузы. В 1995-ом он вместе с членами «Гринписа», активно протестовал против подземных ядерных испытаний на атолле Муруроа. Для Бове, как и движение альтерглобализма характерен идеологический эклектизм, сочетающий в себе идеи М. Ганди, М. Бакунина, Ж. Прудона, М. Л. Кинга и испанских анархо-синдикалистов из Национальной конфедерации труда (НКТ). Бове является одним из основателей международного крестьянского движение «Виа кампесина» («Via campesina»), отделения которого на данный момент созданы в 87 странах и в будущем вынашивает планы создания настоящего Крестьянского интернационала. Симптомы растущего недовольства проявили себя и в Великобритании, когда организация «Вернем себе улицы» («Reclaim the Streets») 18 июня 1999 год провела в Лондоне акцию протеста против политики международных финансовых институтов. В ней приняли участие более 10 тысяч человек, прорвав полицейские заслоны, они ворвались в Лондонский Сити, один из глобальных финансовых центров, где сосредоточены банки, фондовая биржа и штаб-квартиры многих мировых компаний.
Первые альтерглобалистские организации возникли во Франции. В декабре 1998 года по инициативе издания «Монд дипломатик» («Le Monde Diplomatique»), нескольких профсоюзов и различных общественных организаций была создана организация АТТАК (Ассоциация граждан за налогообложение финансовых операций). На сегодняшний день отделения АТТАК существуют в более чем двух десятках стран. Главное требование АТТАК – ограничить разрушительное воздействие бесконтрольного движения финансового капитала. Финансовый кризис в странах Юго-Восточной Азии (Таиланд, Индонезия, Малайзия, Южная Корея) 1997-1998 годов, был изначально спровоцирован атаками международных спекулянтов на национальные валюты.
АТТАК предложила ввести специальный налог на финансовые операции, т.н. «Налога Тобина». Идея принадлежит лауреату Нобелевской премии по экономике Джеймсу Тобину (1918-2002), который в 1972 году предложил для ограничения волатильности валютных курсов облагать налогом международные валютные операции. Планируемый размер налога колеблется в пределах 0.05% - 0.2%, собранные средства АТТАК предлагает направить на борьбу с голодом и бедностью в странах третьего мира. В качестве помощи развивающимся странам АТТАК выдвинула идею списание долгов, образовавшихся в результате неэквивалентного обмена, когда они были вынуждены дешево продавать сырье, сельскохозяйственную продукции и по завышенным ценам покупать промышленные товары.
В том же декабре 1998 года АТТАК провела в Париже международную конференцию, на которую были приглашены представители бразильского «Движения безземельных крестьян» («Movimiento dos trabalhadores sin terra»), южнокорейского «Политического и информационного центра международной солидарности» («The Policy And Information Center For International Solidarity»), канадского «Женского движения» («Women's movement»), «Ассоциация фермеров штата Карнатака» («Karnataka State Farmers Association») из Индия и бельгийского «Международного форума альтернатив» («International Forum of alternatives»). В фокус внимания всех мировых средств массовой информации альтерглобалистское движение попало 30 ноября 1999 года. Массовые уличные акции протеста в Сиэтле, численность которых доходила до 50 тысяч человек, против третьей конференции генеральной ассамблеи Всемирной торговой организации явилась полной неожиданностью почти для всех. Активисты блокировали улицы, и перекрестки на подступах к кварталу, где должно было, состоятся заседание. Полиция Сиэттла ответила на это неадекватно жесткими мерами, применив дубинки и слезоточивый газ против мирных демонстрантов устроивших сидячую акцию протеста прямо на проезжей части. В итоге было арестовано около 500 человек, а во всем городе был временно введен комендантский час. В результате многие мероприятия, запланированные в рамках конференции ВТО, были сорваны.
Эксперты сразу обратили внимание на необычную организационную структура движения. Протестующие, представляли собой мелкие разнообразные группы внешне никак между собой не связанных активистов, которые неожиданно собрались вместе и стали скоординировано действовать. Говоря о составе движения, важно отметить его крайнюю неоднородность, в акциях вместе участвовали: марксисты, экологи, анархисты, пацифисты, движения, выступающие за права сексуальных меньшинств, фермеры, феминистские организации, деятели профсоюзов, представители стран третьего мира, защитники прав потребителей, религиозные течения и защитники прав животных. Объясняя шумный успех акции в Сиэттле журналистка и социальный активист Наоми Кляйн пишет: «Может быть, протесты в Сиэтле и Вашингтоне кажутся несфокусированными потому, что были не демонстрацией одного движения, но конвергенцией многих более мелких, и каждое - со своим зрением, натренированным на одну конкретную транснациональную корпорацию (как Nike), конкретную отрасль (как агробизнес) или новую торговую инициативу (как Зона свободной торговли Американских государств - Free Trade Area of the Americas, FTAA). Эти мелкие, целевые движения являются очевидными частями одного общего дела: им всем свойственна убежденность, что проблемы, с которыми они борются, при всем своем различии, проистекают из глобализации»[3].
Протесты в Сиэтлле в первую очередь были сфокусированы на критике «корпоративной глобализации». Активисты поднимали вопрос о то модели трудовых отношений, которую ТНК внедряют в странах третьего мира. В Соединенных Штатах, например, была создана организация «Студенческое объединение против потогонных цехов» («United Students Against Sweatshops»), она выступала против фирмы Nike нарушавшей права рабочих на своих заводах в Мексике, Индонезии и Вьетнаме.
Для координации совместных действий на улицах Сиэтла альтерглобалистами была создана «Сеть прямого действия» («Direct Action Network»), которая проводила собрания многочисленных неформальных групп, распределяла задачи и обучала активистов тактикам ненасильственной борьбы. Организационная структура движения строилась на принципе координированной децентрализации. «Они не представляли собой единого фронта: мелкие подразделения протестующих атаковали своих противников со всех сторон. Они не выстраивали сложных национальных или интернациональных бюрократических структур, а сооружали временные: заброшенные здания превращались в «центры влияния», а независимые продюсеры СМИ собирали импровизированные центры новостей»[3].
Подобный подход сильно отличается от традиционной тактики прежних левых с их ориентацией на иерархически выстроенные партийные структуры. Новый, близкий к ризоматическому или сетевому, принцип организации движения альтеглобалистов является попыткой ответить на те изменения социальной и технологической среды, которые произошли за последние десятилетия. Во-первых, это обсуждаемый многими кризис системы представительной демократии с парламентом и партиями, многие осознают происходящий процесс «герметизации политического универсума» в условиях которого реальной оппозиции неолиберализму не существует. Борьба идеологий в прошлом, партии-конкуренты консолидировались, образовав единую технократическую элиту на принципах «Вашингтонского консенсуса». Поэтому структура и методы политической практики альтерглобалистов отражают «политическую реальность, которая, собственно, и вызвала эти процессы к жизни, - полный провал традиционной политики посредством партий. По всему миру граждане голосуют за социально-демократические и рабочие партии только для того, чтобы потом наблюдать, как те расписываются в собственном бессилии перед лицом рыночных сил и диктата МВФ. В таких условиях современные активисты уже не столь наивны, чтобы верить, будто перемены придут через избирательную урну»[3].
Во-вторых, эксперты заметили, что организационная структура движения и его система внутренней коммуникации напоминает интернет. Различные организации и активистские группы «… причудливо и тесно сплетены между собой, подобно тому, как «горячие ссылки» (hotlinks) соединяют в Интернете свои веб-сайты. Это не случайная аналогия, а скорее ключ к пониманию изменяющейся природы политической организации. Хотя многие отмечают, что недавние массовые акции были бы не возможны без Интернета, осталось незамеченным то, как коммуникационная технология, делающая возможными эти компании, придает движению свой собственный «интернетоподобный» образ. Благодаря сети мобилизации происходит почти без бюрократизма и с минимальной иерархией; навязываемый консенсус и тщательно разработанные манифесты уходят на задний план и заменяются культурой постоянного, не жестко структурированного и порой маниакального обмена информацией»[3].
Многие полагают, что такой тип организации является всего лишь простым отражением развития интернет-технологий, вспоминая утверждение Делеза и Гваттари, мы считаем наоборот, что социальная машина первична по отношению к технологиям. Ранее мы уже упоминали о том, что идея создания ризоморфной политической организации выдвигалась теоретиками итальянского постопераизма. В середине 7о-х организация «Рабочая Автономия» пыталась наладить альтернативное официальному пространство коммуникации с помощью сети радиостанций. Широкое распространение интернет-технологий позволило альтерглобалистам соединить социальную и технологическую машины в новую сборку. Интернет позволил соединить и скоординировать действия множества разнообразных мелких ячеек независимо от их местонахождения.
«Массовые конвергенции были активистскими узлами, в которые соединены сотни, а, может быть, тысячи автономных связей. Во время демонстраций «связи» принимали форму «клубов единомышленников», состоящих из пяти – двадцати участников, и каждый избирал себе представителя и делегировал на совещания «представительских советов». Хотя эти «клубы единомышленников» согласились подчинятся определенному кодексу принципов ненасилия, они, в то же время, действовали как дискретные единицы, которые могли принимать собственные стратегические решения»[3] - отмечает Н. Кляйн. Ризоморфная система организации позволяет трансверсально включать в нее самые разнообразные элементы, если кто-то не видит для себя места в уже существующих организациях, он может, вместе с единомышленниками создать, свою собственную и подключиться к общей сети. Она дает возможность интегрировать в сборку и традиционные структуры. В Сиэтле помимо разнообразных групп активистов в протестах приняли участие и профсоюзы CWA (Профсоюз работников телекоммуникационного сектора Америки), левое радикальное крыло АФТ-КПП (Американская федерация труда – Конгресс производственных профсоюзов). Поскольку профсоюзные структуры присоединились к акции буквально в последний момент, свои действия с остальными участниками они почти не согласовывали.
Помимо Сиэтлла, из наиболее крупных успехов альтерглобалистов можно так же отметить: акцию «Карнавал против капитализма» (18 июня 1999 года, Лондон), демонстрацию во время саммита Международного валютного фонда и Всемирного банка (сентябрь 2000 года, Прага), протесты во время саммита Европейского Союза (декабрь 2000 года, Ницца), митинги во время саммита Евросоюза (июнь 2001 года, Гетеборг), демонстрации против саммита G8 (июль 2001 года, Генуя), акции протеста во время встречи Международного валютного фонда и Всемирного банка (сентябрь 2002 года, Вашингтон).
Эффективность первых акций альтерглобалистов во многом базировалась на их децентрализованной системе организации. Поскольку система принятия решений у них может работать намного быстрее, чем у громоздких бюрократических структур. Американские политологи Д. Аркилла и Д. Ронфельд в своих работах сравнивают новые децентрализованные организации с пчелиным роем[7], который атакует средневекового рыцаря. Мощные доспехи способны защитить от удара мечем или копьем, но бессильны против пчелиного роя, проникающего в зазоры между металлическими пластинами, из которых сконструированы его латы. Анализируя опыт проведенных акций, Н. Кляйн отмечает, что децентрализованная форма организации эффективна поскольку «…ее чрезвычайно трудно контролировать, во многом потому, что она так отличается от организационных принципов учреждений и корпораций, на которые нацелена. На корпоративную концентрацию она отвечает собственной фрагментацией, на глобализацию – своим особым родом локализации, на консолидацию власти – радикальным ее рассредоточением»[3].
Именно теоретический аппарат Делеза и Гваттари больше всего подходит как просто для описания данного явления, так и для его детального анализа. Наиболее адекватно смогли выразить дух движения альтерглобалистов книги Антонио Негри и Майкла Хардта[6] рассматривающие современную ситуацию через призму идей, изложенных в «Анти-Эдипе» и «Тысяче плато». Для обозначения нового социального субъекта, который не вписывается в рамки традиционной политики, они используют термин «множество» («multitude»). «Понятие множества располагается, по крайней мере, в трех измерениях. Оно имеет классовый аспект и дополняет традиционное понятие рабочего класса, охватывая весь спектр труда - от традиционного индустриального и аграрного до сервисного, коммуникативного и интеллектуального. В политическом плане оно противопоставляется концепции народа-суверена как легитимирующей основы новоевропейских национальных государств. Наконец, как социальное явление, оно отличается от феномена стандартизированных и механически агломерированных масс как проявления ушедшего в прошлое «фордистского» общества»[4]. Эта попытка описать в новых условиях изменившийся облик, тех, кого К. Маркс называл пролетариатом.
Негри, один ключевых теоретиков операизма и постопераизма развивает идеи, возникшие в 70-е годы. «Новая экономика» связанная с компьютерными технологиями, электроникой и телекоммуникациями основана на максимальном вовлечении в бизнес-процессы человеческого капитала. В 90-е годы многие полагали, что это открывает возможность когнитивным работникам открывать небольшие фирмы и вести автономное существование, не подчиняясь логике гигантских корпораций. 10 марта 2000 года эти надежды рухнули, фондовый пузырь «новой экономики» лопнул. Тысячи недавно созданных небольших фирм были разорены, их доменные имена по остаточным ценам скупали конкуренты. Смогли выжить только наиболее крупные игроки, началась монополизация рынка.
С событий в Сиэтле начинается процесс роста самосознания когнитариата, который понимает, что в рамках неолиберальной системы он будет полностью подчинен интересам капитала. Когнитариат, начиная с Сиэтла, осознал себя частью эксплуатируемых масс и стал все больше солидаризироваться с традиционными пролетариями. Здесь проявилась двойственность компьютерных технологий и интернета, в 90-е годы Билл Гейтс говорил, что они позволят создать «капитализм без трений». 2000-е показали не только утопичность этой идеи, но и продемонстрировали спонтанно генерируемую интернетом систему свободного обмена контентом, подрывающую систему частной собственности на многие продукты (компьютерные программы, музыку, фильмы, книги).
Интернет становиться альтернативным пространством коммуникации, средством политической мобилизации, хакеры способны взломать систему защиты и проникнуть, например, в базу данных Пентагона. Это становиться новым средством политической борьбы, наступила эпоха кибервойн[7]. Делез предвидел такое развитие событий еще в начале 90-х «…компьютерное пиратство или вирусы, которые заменят собой забастовки и то, что в XIX в. называли «саботажем» (башмак в машине). Вы спрашиваете, не вызовут ли общества контроля или коммуникации такие формы сопротивления, которые будут способны дать шанс коммунизму, замышлявшемуся как «трансверсальная организация свободных индивидов». Я не знаю, может быть. Но это невозможно в той мере, в какой меньшинства смогли бы восстановить свою речь»[2]. Помимо проведения протестных акций альтерглобалисты, считали необходимым начать обсуждение и разработку своей позитивной программы. Для этого был учрежден ежегодный Всемирный социальный форум, как альтернатива Всемирному экономическому форуму в Давосе. Первый Всемирный социальный форум прошел в бразильском городе Порту-Алегри с 25 по 30 января 2001 года, в его рамках прошли семинары и дискуссии, посвященные различным негативным аспектам неолиберальной модели глобализации. Среди них экология, проблема лекарственных патентов и вопрос о генетически модифицированных продуктах.
С течением времени все больше становилось очевидным существование в альтерглобалистском движении двух все дальше расходящихся между собой платформ: радикальной и реформистской. Реформисты выступали с чисто экономическими требованиями, не затрагивая на начальном этапе политику стран Западной Европы и Соединенных Штатов. Они предлагали постепенно средствами общественного давления заставить крупнейшие транснациональные корпорации соблюдать права работников, прекратить загрязнение окружающей среды. В движении с самого начала существовало и радикальное антикапиталистическое крыло, выступавшее с программой преодоления капитализма как такового. Разногласия между ними стали более явными во время Второго Всемирного социального форума, когда радикальное и реформистское крыло движения вступили в открытый конфликт. Поводом для этого послужили предложения радикалов об ужесточении форм борьбы в связи с начавшимися репрессиями со стороны властей. В преддверии крупных международных форумов власти запрещают митинги, полиция проводит превентивные аресты, появляются первые жертвы. 20 июля 2001 года в Генуе во время демонстрации протеста против саммита G8 полиция застрелила анархиста Карло Джулиани. Стратегия ненасильственной борьбы имела свои границы, далее движение наткнулось на полицейские репрессии.
Этот тезис нашел свое подтверждение во время масштабных антивоенных протестов движения перед вторжением сил коалиции в Ирак в 2003 году. «Этический протест потерпел поражение после всемирного антивоенного марша, прошедшего 15 февраля 2003 года. Сто миллионов человек вышли на демонстрации протеста против войны в Ираке в этот день. Президент Буш заявил, что не нуждается ни в чьих советах и начал войну»[9] - отметил Ф. Берарди. Безусловно, в рассматриваемых эпизодах борьбы альтерглобалистов, мы имеем дело с новым типом политической практики, имеющей не только достоинства, но и многочисленные недостатки. Первый уже упомянут не политическая, а скорее этическая направленность протеста. Хотя отдельный авторы[10] видят в этом большой плюс, считая, что современная политическая практика левых, должна концентрироваться исключительно на моральном давлении гражданского общества на власть. К ограничениям альтерглобалистского движения можно отнести однозначное позиционирования себя за пределами традиционного политического процесса. Сюда же примыкает и отрицание роли партий, об этом написал Д. Бенсаид «Политика без партий (даже если она называется движением, организацией, лигой) заканчивается в большинстве случаев политикой без политики: либо хвостизмом, не имеющим четкой цели, лишь плетущимся за спонтанностью социальных движений, либо худшей формой элитарного, индивидуалистического авангардизма, или же отказом от политического как такового в пользу эстетического или этического» [9].
Библиографический список:
1. Агитон К. Альтернативный глобализм: новые мировые движения протеста / пер. с фр. Е. Константиновой, Е. Кочетыговой; общ. ред. Ю. Марковой. - М.: Гилея, 2004.
2. Делёз Ж. Переговоры. 1972-1990 / Пер. с фр. В. Ю. Быстрова. - СПб.: Наука, 2004.
3. Кляйн Н. Заборы и окна. Хроника антиглобализационного движения. Добрая книга; 2005.
4. Пензин А. Новые социальные субъекты: версия Паоло Вирно // Прогнозис: журнал о будущем. 2006. № 2 (6).
5. Фукуяма Ф. Конец истории и Последний человек. Перевод с английского М.Б. Левина. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.
6. Хардт М., Негри А. Империя. Пер. с англ. под ред. Г. В. Каменской, М. С. Фетисова. М.: Праксис, 2004, Хардт М., Негри А. Множество: война и демократия в эпоху империи. - М.: Культурная революция, 2006.
7. Arquilla J. Ronfield D. Networks and Netwars: The Future of Terror, Crime, and Militancy. RAND, 2003.
8. Bensaid, Daniel Leap! Leaps! Leaps! In Lenin Reloaded: Towards a Politics of Truth. Edited by S. Budgen, S. Kouvelakis and S. Žižek. Durham, North Carolina: Duke University Press. 2007.
9. Berardi, Franco. Communism is back but we should call it the therapy of singularisation. http://www.generation-online.org/p/fp_bifo6.htm (дата обращения: 01.09.2012)
10. Critchley S. Infinitely Demanding. Ethics of Commitment, Politics of Resistance, Verso, London & New York. 2007.