Политология войны: попытка системного анализа.
Общеизвестны подсчеты ученых соотношения мирных и военных периодов развития человечества. Обычно пишут о том, что из последних примерно 5000 лет лишь около 300 были мирными, а все остальное время на планете люди воевали. Только в прошедшем тысячелетии было зафиксировано около 220-230 крупных войн и военных конфликтов. В такой ситуации война практически всегда была объектом научного изучения, что, казалось бы, должно в конечном итоге привести к ее полному и всестороннему осмыслению. Однако на деле это не так. Война продолжает оставаться явлением сложным, трудно объяснимым (во всяком случае, однозначно) и не легко поддается как нравственной, так и научной классификации.
В настоящее время кроме собственно «военного» изучения войны в рамках военного дела (так называемого «воевания» или боевых действий: военного искусства, стратегии, тактики) существуют «философия войны», «социология войны» и «психология войны». Кратко остановимся на содержании этих научных дисциплин. Так, известный отечественный философ А.Е.Снесарев определял «философию войны» как научно переработанное (или обнаученное) военное миросозерцание. По его мнению, содержание философии войны на первых ступенях ее развития позволяло выяснить существо войны, а затем взаимовлияние войны на общество и государство. Иногда считают, что «философия войны» изучает вопросы войны и мира .
Под предметом «социологии войны» авторитетный социолог профессор В.В.Серебрянников понимает объяснение места и роли войны в системе социальных отношений, ее специфику как особого рода отношений между людьми, различными социальными общностями, государствами. Он отмечает важность понимания позиции разных социальных систем, институтов и организаций, классов и социальных групп по отношению к войне, выявления ее так называемых «социальных родителей». Известный ученый пишет, что до сих пор остается, по сути, неисследованным влияние войны на:
эволюцию социальной сферы и политическую систему общества;
формы собственности;
характер социальной структуры и отношения между ее компонентами;
устройство власти, методы и формы управления обществом и государством . Автор книги «Психология войны», лауреат Госпремии профессор Е.С.Сенявская определяет предмет психологии этого социально-политического явления как изучение особенностей поведения и места человека на войне, ее влияния на психику людей (находящихся внутри войны, то есть комбатантов, и вне ее – гражданского населения) . Из приведенных выше определений междисциплинарных подходов к сущности войны автор сделал несколько выводов. Во-первых, процесс дифференциации знания о войне продолжается.
Во-вторых, если объектом этих исследований, как правило, является сама война, то предмет сильно разнится. Изучаются обычно либо внутренняя сущность войны (ее функции), либо ее взаимоотношения с обществом, с человеком и их взаимовлияние (то есть социальные последствия войны). Можно в целом предположить, что большинство исследователей рассматривает войну как социальное явление (может быть и с определенной политической спецификой).
В-третьих, до сих пор остаются недостаточно изученными политиче-ские аспекты войны. Хотя очевидно, что война связана с политикой и государством, но какова эта связь и всегда ли она статична по формам и содержанию? А.Е.Снесарев в свое время писал, что «…война цепкими клещами впилась в государственное начало… ведет государство властным определенным рус-лом. Выяснение войны было бы слишком куцым и односторонним, если бы было упущено ее государственное толкование и значение» . Трудно также не согласиться с учеными А.В.Малашенко и Д.В.Трениным, которые применительно к чеченской войне (конец ХХ – начало ХХI века) пишут о том, что она поставила фундаментальные политические, правовые, этические проблемы гражданско-военных отношений, к решению которых силовые структуры, государство и общество в целом оказались совершенно не готовы .
На тему взаимовлияния политики и войны, государства и войны написано немало научных трудов (отметим работы А.Г.Арбатова, И.С.Даниленко, Шарля де Голля, Г.Жомини, К.Клаузевица, А.А.Кокошина, В.И.Ленина, Е.И.Мартынова, Г.Мольтке, Ч.Москоса, А.А.Свечина, В.В.Серебрянникова, С.А.Тюшкевича, В.В.Чебана, Ф.Энгельса и многих других ученых). При этом автор полагает, что в настоящее время практически вне научного анализа остается сама властная составляющая в появлении причин войны. Также фактически мало изучена активная и, безусловно, самостоятельная роль политической власти в инициировании войны и в подготовке к ней, в ее начале и проведении, наконец - в выходе страны и Вооруженных Сил из войны (в минимизации последствий войны и использовании ее результатов). В некотором смысле получается, что социальная проблематика войны несколько затушевывает, вуалирует ее политическую природу.
Немалый вклад в разработку темы взаимоотношений войны и политики внесли писатели. И.Ф.Стаднюк в романе «Война» описывает размышления И.В.Сталина в ночь перед его выступлением по радио перед соотечественни-ками в связи с началом Великой Отечественной войны: «… может быть действительно он, Сталин, своим авторитетом, своим положением в партии и государстве… сковывает военных руководителей, связывает им руки и не дает возможности разумно употребить полководческие таланты?» . Глава советского государства (у Стаднюка) приходит к выводу о необходимости принятия срочных военных решений, поскольку ранее Сталин считал себя профессиональным военным, но затем «… отдал себя политике и строительству социализма». И тут же глава государства, пытаясь ответить на вопрос: «Что значит политик?», отвечает так: «Для политика главнейшими проблемами являются именно вопросы войны и мира» .
Таким образом, автор статьи подходит к необходимости определения объекта и предмета политологии войны как принципиально новой научной дисциплины. Эта дисциплина предполагает оценить и развить актуальность движения от собственно военного (а также философского, социального и психологического) понимания войны к политическому. И здесь начинается пока достаточно зыбкое поле научных гипотез и предположений, появляются вопросы, на которые пока у автора нет четких ответов.
Например, война ли является объектом изучения политологии войны или действия политической власти в связи с войной? А может быть объектом политологии войны является более современное явление и категория - воен-ная безопасность общества? Есть ли военно-политические явления и процессы или все таки нужно изучать политические процессы в связи с подготовкой, содержанием и использованием средств вооруженного насилия? Какова диалектика взаимосвязи войны и политической власти и что первично в их взаимоотношениях? Что является предметом политологии войны – действия политической власти и других социально-политических институтов по под-готовке к войне (а также по ее предупреждению) и можно ли в целом эти действия назвать военной политикой? Или же предметом политологии войны является изучение ее политической (по сути) природы?
Попробуем ответить на эти и некоторые другие вопросы, имеющие право на существование. В первом приближении кажется, что сама война, во всем многообразии, должна быть объектом новой научной дисциплины. Вместе с тем, более пристальный взгляд ставит это утверждение под сомнение по целому ряду причин. Во-первых, война всегда являлась и является в настоящее время явле-нием как минимум социально-политическим, а как максимум - чисто политическим. Например, в словаре С.И.Ожегова война классифицируется в прямом смысле как вооруженная борьба между государствами . А это и есть состав-ная часть межгосударственной политики (хотя, конечно, в содержании войны можно зафиксировать массу и неполитических аспетков). Значит, кроме войны, политика использует немалое количество других целей, способов, форм и методов.
Во-вторых, общеизвестно, что война является «…одной из форм разрешения общественно-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и др. противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами вооруженного насилия». А раз к войне приводят различные противоречия в обществе, то, видимо, нужно в первую очередь изучать их причины, механизмы их разрешения или углубления. Следовательно, функциональная сторона политической системы и политической власти, как основных регуляторов общественных отношений, перспективно более важна для новой дисциплины, чем сама война.
В-третьих, война является подлинным орудием, продолжением политических отношений, проведение их другими средствами . Автор все-таки должен еще раз подтвердить важный вывод о примате политики над военной сферой. Хотя нужно признать, что и исход войны может изменить всю политическую систему общества, его экономику и духовную жизнь. Пример очевиден: даже промежуточные итоги войны США в Ираке оказались поистине катастрофичными для иракского общества. Но в тоже время, война в Ираке была начата по решению политической власти США, готовилась ею не один год. Однако для самих США эта война (не на своей территории) не привела к каким-либо существенным политическим изменениям.
Аналогично фактически не изменилась политическая система в СССР после окончания великой Отечественной войны, несмотря на очевидные общественные ожидания . Хотя, как считает профессор В.В.Серебрянников, войны, которые пришлось вести России, оказывали глубокое воздействие на характер и формы власти, строительство государства и его политику, выбор средств и форм управления страной, политическую структуризацию и политическое сознание общества . Видимо, так бывает далеко не всегда. Во всяком случае это положение, похоже, мало применимо к победившему в войне обществу и его политической системе.
В-четвертых, для ведения войны государству всегда требуется специальная организация вооруженных людей – армия. Армия является одновременно политическим (так как создается, содержится и используется руководством государства) и общественным институтом. И вновь отчетливо выделяется примат политики (в данном случае в действиях государства – основного института политической системы) над войной и военной организацией общества.
В-пятых, как правило, ранее войны возникали не просто между государствами, но между такими государствами, которые имеют если не одинаковые, то сравнимые военные потенциалы и Вооруженные Силы. В противном случае вооруженной борьбы просто не будет, а будет фактически бескровная оккупация одним государством территории другого. Однако в последнее время (в связи с появлением ракетно-ядерного оружия) возможность войны между государствами с примерно равными по возможностям Вооруженными Силами значительно уменьшилась, поскольку это грозит уничтожением нации, если не всего человечества. Войны в Югославии, Афганистане, Иране убедительно демонстрируют, что властные структуры многих государств мира сделали для себя верные выводы. Таким образом, автор статьи хотел бы выдвинуть гипотезу о том, что же может являться объектом политологии войны. На наш взгляд, ее объектом может быть в первую очередь деятельность политической власти, на-правленная на обеспечение военной безопасности общества. Именно не сама военная безопасность, а процесс ее властно-политического обеспечения яв-ляется объектом политологии войны.
В данном случае под военной безопасностью понимается не просто состояние общества, когда отсутствуют или минимизированы военные угрозы. Наоборот, автор в принципе согласен с учеными из Военного университета, которые определяют военную безопасность как «…такое состояние государства и общества, военной мощи страны, при котором они способны надежно обеспечить ее защищенность от военных опасностей и угроз: отразить попытки военно-политического диктата и агрессии; предотвратить или пресечь действия внутренних и внешних деструктивных сил с целью нанести ущерб военными средствами национальным интересам и ценностям» . Вместе с тем автор видит и различия своего подхода с мнением ученых из Военного университета. Полагаем, что политология войны должна изучать не столько состояние защищенности страны от реальных и возможных воен-ных опасностей и угроз, сколько деятельность государства и других политических институтов по обеспечению военной безопасности общества, по его защите от военных угроз. Иногда этот процесс называют военной политикой. С определенными допущениями можно с этим согласиться, но следует иметь в виду, что автор настаивает на следующем утверждении: политология войны может изучать только властно-политическую сторону военной политики, а не военную политику в целом. Она должна изучать не вообще «политику, связанную с военными делами» (термин В.В.Серебрянникова), а действия политической власти в отношении военной сферы общественной жизни (то есть небольшой группы лиц, имеющих доступ к властным ресурсам, которая и должна нести ответственность за успехи или неудачи в руководстве военной организацией и подготовке к войне).
В чем здесь принципиальная разница? Под военной политикой, как известно, обычно понимается составная часть государственной политики, не-посредственно связанную с организацией и использованием военной силы для обеспечения национальной и международной безопасности в их неразрывном единстве . Важнá первая часть этого определения, то есть, политология войны в первую очередь должна изучать действия политической вла-сти, а не только государства. С точки зрения субъектности военной политики, которая является односубъектной (имеется в виду государство), очевидно серьезное противоречие. Оно проявляется в необходимости противопоста-вить политическую власть и государство или четче показать диалектику их взаимосвязи.
Разрешать это противоречие необходимо, поскольку, во-первых, государство – это обычно очень большое количество людей, структур и уровней власти с не всегда четкими полномочиями, задачами и функциями. Во-вторых, государственные структуры, в том числе и их руководство, зависят от экономической, финансовой, военной элиты. И, наконец, в-третьих, политика редко бывает публичной. В этом плане действия государства, конечно, более открыты, чем действия неформальных властей (или лиц, имеющих латентное влияние на принятие важнейших политических решений). Государственная деятельность всегда намного более институализирована, всегда больше поддается общественному контролю, чем действия небольшой группы людей, имеющих влияние на процесс принятия политических решений, которая как бы «прячется» в тени «большого» государственного аппарата. Таким образом, для автора очевидно, что изучать властно-политическую составляющую военной политики намного сложнее, чем военную политику в целом.
В чем же отличия политологии войны, например, от военной политологии? Военная политология специалистами определяется как наука о месте и роли военной силы в политике, о закономерностях ее использования субъектами политики (власти) для отстаивания и реализации своих жизненно важных интересов . То есть ее основным объектом является военная сила, а военная политика является частью ее предмета. Таким образом, по объекту по-литология войны видится значительно более узкой дисциплиной по сравнению с военной политологией.
Скорее политология войны видится автору частью науки о власти, ее еще иногда называют кратологией («kratos» - власть, сила, господство и «logos» - учение). Конечно, кратология не ставит перед собой задачу дать все ответы на сиюминутные вопросы о власти и на сиюминутные запросы самой власти. Но эта наука изучает власть в целом, а политология войны – ее действия в отношении военной сферы.
При определении предмета политологии войны автор также столкнулся с определенными проблемами. Думается, что предметная сторона новой дисциплины в дискуссионном варианте может включать в себя:
• конкретные властно-политические, политико-правовые механизмы, институты и политические средства обеспечения военной безопасности;
• состояние и готовность всей политической системы общества к участию в войне или к ее предупреждению (предотвращению);
• создаваемые властью политические (а не военные) институты подготовки к войне и участия в ней;
• система политического руководства и политического управления военной организацией государства в связи с подготовкой к войне, то есть политическая составляющая военно-гражданских отношений в обществе.
Таким, в самом приблизительном виде, видится автору предметное поле политологии войны. Вместе с тем, это поле имеет еще поистине огромное количество проблемных вопросов. Например, в чем разница между войной и вооруженным конфликтом с политической точки зрения? Ответим на него на примере конфликта в Чеченской Республике, который зачастую называют войной России с международным терроризмом .
Действительно боевые действия в этой республике федеральные силы ведут на территории собственного государства и им не противостоят вооруженные силы другого государства (во всяком случае де-юре). Однако при этом наличествует и вооруженная, и политическая, и информационная (и любая иная) борьба. Следует учесть, что фактически к 1994 году в Чечне уже сложились многие атрибуты государственности, о чем сообщали многие источники совершенно официально. Давая правовую оценку войны в Чечне, профессор В.В.Серебрянников отмечает, что по общему признанию она является вопиющим нарушением прав и свобод человека и принципа человечности. Причем нарушения были как со стороны незаконных вооруженных формирований, так и со стороны Российских Вооруженных Сил и других силовых структур. В данном случае ученый, по всей видимости, не разделяет войну и вооруженный конфликт, поскольку ни по времени протекания, ни по степени жестокости с обеих сторон, ни по количеству потерь среди некомбатантов (особенно среди них) такую грань выявить затруднительно.
Но главное при оценке этого конфликты/войны заключается не в том, как его оценивает общество или международное сообщество. Совершенно справедливо отмечается «…война в Чечне неразрывно связана с глубокими изменениями в мире, развалом СССР, социально-экономическими и политическими противоречиями, вызванными радикальными реформами в России» . То есть основная политологическая характеристика данного вооруженного конфликта/войны может быть получена в результате анализа не действий российских военных или членов незаконных вооруженных формирования. Поскольку автор статьи в 1994-1995 годах проходил службу в корпусе генерала Л.Рохлина в Волгограде, то может описать свои впечатления. Одна-ко и это не главное.
Политология этой войны заключается в анализе действий политической власти в Российской Федерации и в Чеченской Республике. А в начале 90-х годов прошлого столетия российская власть фактически не знала, что же ей делать с Вооруженными Силами и, по всей видимости, была занята дележом собственности. Средств на содержание армии при этом выделялось совершенно недостаточно. Но главная причина неудач в первой чеченской кампании заключалась «…в отсутствии четкого представления о том, какая армия требуется России на рубеже ХХ – ХХI веков» . Продолжала действовать старая советская военная доктрина, которая ориентировала на подготовку к крупномасштабной войне с сильным в военном отношении противником.
Автор полагает, что фактически политическая власть в начале 90-х годов прошлого столетия не имела объективной информации о состоянии Российских Вооруженных Сил. Причина банальна: была нарушена советская система политического руководства и политического управления военной организацией государства. В СССР, как известно, политическим руководством занималось Политбюро ЦК КПСС, а политическим управлением – военный отдел ЦК КПСС и Главное политическое управления Советской Армии и Военно-Морского Флота (работавшее также на правах отдела ЦК). То есть фактически и политическое руководство, и политическое управление было «нанизано» на партийную вертикаль. С появлением же в СССР первого Президента началась активная борьба за «перетекание» полномочий и функций в новые структуры. А после распада СССР и запрещения КПСС система полностью потеряла свою эффективность.
Эффективная система политического руководства и управления в Рос-сии не восстановлена до сих пор. Так, согласно Закону «Об обороне» политическое руководство Вооруженными Силами осуществляет Президент России, а управление ими – Министр обороны через министерство обороны. Процесс этот идет сложно. В СССР министерство обороны было фактически несамостоятельно ни в политических вопросах (главным был ЦК КПСС, а не министерство), ни в военных (ведущую роль в их подготовке и разрешении играл Генеральный штаб). И лишь буквально в последние годы предпринимаются попытки повысить самостоятельность министерства в политическом плане (в первую очередь за счет повышения роли Аппарата Министра обороны и снижения политического веса Генштаба). Для этого в министерстве в 2004 году созданы Управление информации и общественных связей и Экспертный центр.
Летом 2005 года в Минобороны восстановлена должность статс-секретаря–заместителя Министра обороны. Но круг функциональных обязанностей статс-секретаря в основном сводится к нормотворческой работе. В дореволюционной же России статс-секретарь выступал в роли ближайшего помощника министра. В зарубежных странах должность статс-секретаря учреждается для формирования государственной политики в широком смысле. В США государственный секретарь (Secretary of State) традиционно является министром иностранных дел. Структурой министерства обороны ФРГ для усиления политического влияния государства четыре статс-секретаря, два из которых именуются парламентскими.
Фактически необходимо поставить на повестку дня вопрос о политиза-ции министерства обороны, то есть более четком разделении политических, административных и военных функций (реально же в приказах Министра обороны ставится вопрос о разделении административных и военных функций). Только таким образом Минобороны постепенно приблизится к пониманию собственной ключевой роли в формировании оборонной политики государства, а не только в ее реализации. Если для управления Вооруженными Силами у министра есть военные заместители (начальник Генерального штаба, первый заместитель, по тылу и по вооружению), занимающиеся вопроса-ми согласования и урегулирования противоречий между Минобороны и Вооруженными Силами и внутри Вооруженных Сил, то для усиления политической доминанты, действующей в системе отношений «общество-армия-власть», министру объективно нужен заместитель, занимающийся вопросами политики. Кстати, в министерстве обороны США есть заместитель министра обороны по политике (он так и называется).
Таким образом, политология войны заключается в анализе готовности политической власти и ее фактических действий по эффективному руково-дству и управлению военной организацией с целью подготовки самой власти, общества и военной организации к войне. В статье рассмотрены лишь некоторые аспекты предмета политологии войны. Полагаем, что чем более профессионально власть будет заниматься Вооруженными Силами, тем больше вероятности, что они будет лучше готовы к войне. Чем более четко будут прописаны политические функции государства, «политический заказ» государства, его требования к военной организации, тем яснее и понятнее для самих военных становится их собственная деятельность.
Сергей Мельков, Асоциация военных политологов.