Методология микрополитического анализа.
Томин Леонид Владимирович, кандидат политических наук
Отрывок из книги: Томин Л. Современные политические конфликты: постструктуралистский анализ. СПб. СПбГУП, 2014.
В одном из плато второго тома «Капитализма и шизофрении» Делез и Гваттари анализируя различные социальные и политические процессы, выделяют два модуса их существования: молярный и молекулярный. Необходимо подробно на этом остановится, поскольку несколько упрощенное понимание данной проблемы отдельными последователями и интерпретаторами[11] породило, не адекватное представление о чрезвычайно сложной методологии анализа разработанной Делезом и Гваттари.
Основная ошибка состоит в выстраивании созвучной анархизму, оппозиции молярного и молекулярного. Молярному приписываются негативный смысл, молекулярному - однозначно позитивный. Молярное ассоциируется с жесткой иерархией, бюрократизмом, социальным отчуждением, молекулярное наоборот воспринимается как источник прогрессивных изменений, сила социальной и политической эмансипации. Подробно проанализировав «Тысячу плато» можно обнаружить, что идея Делеза и Гваттари совсем не похожа на манихейское противопоставление двух принципов.
«У первобытных обществ есть ядра жесткости и древовидности, как предвосхищающие Государство, так и предотвращающие его появление. Наоборот, наши общества продолжают плавать в гибкой ткани, без которой их жесткие сегменты не удержались бы. Мы не можем сохранить за первобытными народами гибкую сегментарность. Гибкая сегментарность не является даже пережитком дикого в нас, она – вполне актуальная функция, неотделимая от другой. Таким образом, любое общество, а так же любой индивид, пересечены, одновременно, двумя сегментарностями: одна – молярная, а другая молекулярная»[2]. Согласно Делезу и Гваттари любая страта располагает как молярными структурами, так и молекулярными линиями ускользания. Даже самые жесткие иерархические системы имеют свои линии хаотизации, ни одна страта не может постоянно существовать в равновесии.
Посмотрим для начала на социальную структуру общества, в нем всегда есть молярные застывшие совокупности – классы, так и молекулярные хаотические – массы. Одно не противостоит другому, мы имеем дело с взаимозависимыми процессами. «Если мы рассматриваем крупные бинарные совокупности – такие, как половые принадлежности или классы, - то хорошо видим, что они также переходят в молекулярные сборки иной природы, что между ними есть двойная взаимозависимость. (…) Попытки отличить массу от класса действительно стремятся к такому пределу: к тому, что понятие массы – это молекулярное понятие, действующие согласно некоему типу сегментации, несводимому к молярной сегментации класса. Однако классы хорошо обтесываются в массах, они их кристаллизуют. И массы не перестают течь, сочиться из классов»[2].
Молекулярные процессы не противостоят молярным, наоборот нормальное функционирование первых возможно только за счет связи и поддержки вторых. Подобный метод применим не только для анализа социальной стратификации, с его помощью становиться более продуктивным исследование феномена бюрократии. На примере произведений Ф. Кафки - автора, наиболее подробно описавшего законы функционирования бюрократии, Делез и Гваттари демонстрируют наличие у нее молекулярного элемента[8]. Молярная бюрократическая система «Замка» [5], не могла бы существовать без дополняющей ее молекулярной организации деревни.
«У администрации крупной молярно организованной службы безопасности есть в качестве коррелята целое микроуправление мелкими страхами, постоянная молекулярная небезопасность...» [2] - отмечают Делез и Гваттари. Примером редукции сложного процесса взаимодополнения молярного и молекулярного могут, служит работы[3] [4] социолога М. Кастельса, автора концепции «сетевого общества». Он утверждает - на смену иерархическим структурам индустриального общества приходят сетевые, на основе которых в ближайшем будущем будут перестроены все сферы жизни человечества. Можно обратиться и к другим – историческим примерам. Не столь детальное исследование фашистского и национал-социалистического режимов в XX веке, многими исследователями кроется в недооценке их микросоцильного измерения. Именно поэтому при всех оговорках Делез и Гваттари отмечают анализ, проделанный В. Райхом в работе «Психология масс и фашизм»[6]. Недостаточно рассмотреть роль государства, партии, идеологии в фашизме или нацизме, необходимо проделать и микросоциологический анализ.
Опираясь на исследование[10] бельгийского историка Д. Герена, Делез и Гваттари пишут «…фашизм неотделим от молекулярных очагов, которые взаимодействуя, плодятся и перескакивают от одной точки к другой, прежде чем начнут резонировать все вместе в национал-социалистическом Государстве. Сельский фашизм и фашизм города или квартала, фашизм молодежи и фашизм ветеранов войны, фашизм левых и фашизм правых, фашизм супружеской пары, семьи, школы или офиса. (…) Фашизм есть тогда, когда машина войны устанавливается в каждой дыре, в каждой нише. Даже когда установиться национал-социалистическое Государство, оно будет нуждаться в устойчивости таких микрофашизмов, сообщающих ему ни с чем не сравнимую способность воздействовать на «массы»[2].
К этому примыкает и проблема амбивалентности линий ускользания, которые существуют в любом обществе. Пример нацизма, состыковавшего со своими структурами многие линии ускользания, существовавшие в Веймарской республики, наглядно это продемонстрировал. Обвальная детерриторизация всех социальных подсистем Германии в 20-е годы, спровоцировала чудовищную ретерриторизацию начавшуюся 30 января 1933 года. И это нужно обязательно нужно учитывать при анализе политических, социальных и экономических трансформаций, особенно в кризисный период. «Самое худшее не в том, чтобы остаться стратифицированным, означающим, подчиненным, - а в том, чтобы вовлечь страты в суицидальное крушение или безумие, вынуждающее их вновь навалится на вас – тяжелее, чем когда-либо»[2].
Учет взаимодополняющих молярных и молекулярных систем позволяет более детально анализировать структуру и динамику современной экономии. Сторонники неолиберализма среди политических деятелей и экспертов, говоря об экономике, часто противопоставляют государственное регулирование в разных формах - «свободному рынку». Историк Ф. Бродель аргументировано доказал необоснованность такой постановки вопроса, он продемонстрировал капитализм как система в истории постоянно опирался на неконкурентные практики, цены на многие товары не определялись объективной динамикой спроса и предложения, они навязывались сверху наиболее могущественными экономическими акторами. Броделю принадлежит парадоксальная фраза «капитализм - враг рынка», она означает, что капитализм как экономическая система ограничивает рынок в его же собственных интересах. Миросистемная школа и другие исследователи показали, что рыночные отношения не могут распространиться во всем мире, поскольку капитализму для самосохранения необходима сырьевая периферия. Британская империя, завладев Индией, разрушила существовавшие там конкурентоспособные отрасли, например текстильную промышленность. Индия использовалась, как сырьевой придаток и рынок сбыта товаров, поэтому вышеобозначенные действия, приводящие к архаизации экономического уклада, были выгодны метрополии.
Современная экономика, выстроенная согласно неолиберальным постулатам, на самом деле очень далека от провозглашаемого идеала свободного рынка. Это становиться, очевидным при анализе реальной экономической политики ведущих стран и транснациональных корпораций. М. Де Ланда по этому поводу заметил: «Сегодня принято называть Советский Союз «командной экономикой», мы до сих пор называем и китайскую экономику командной. Хотя, в действительности международные и национальные корпорации действуют как командные экономики. Они имеют очень мало с рыночными ценами товаров. В прошлом дела обстояли по-другому, поскольку либо их поставщики, либо дистрибьюторы были мелкими игроками. И они были вынуждены, так или иначе, иметь дело с рыночными ценами. Но с XIX века как минимум в Соединенных Штатах, а я уверен, что и в Европе, многие мелкие игроки были поглощены, покупая своих поставщиков и дистрибьюторов, крупные игроки поедали и переваривали их как мелкую рыбешку, делали их частью собственных тканей. Чем больше они это делали, тем больше они поглощали небольшие рынки, и рыночные цены играли все меньшую роль в координации их действий, при этом возрастала роль командной составляющей. Я думаю, что хорошей иллюстрацией этого было бы представить США не свободной экономикой основанной на предпринимательстве, а экономикой управляемой множеством маленьких советских союзов»[9].
Подобный подход позволяет по-новому взглянуть на многие проблемы. Обратимся к сфере государства и политической власти. В марксистской традиции государство рассматривалось как единая слаженная машина, единственная цель которой - поддержания классового господства. Подобный редукционизм упускает из вида многие функции государства, имеющие классового нейтральный характер. Делез и Гваттари предлагают анализировать государство более детально, как сборку гетерогенных элементов. Возьмем проблему взаимодействия выборных лиц и корпуса бюрократии. В 1981 году кандидат от Социалистической партии Франсуа Миттеран был избран президентом Франции, в этом же году в союзе с ФКП социалисты получили большинство в Национальной ассамблее.
Многие левые интеллектуалы с воодушевлением восприняли эту победу, надеясь на прогрессивные изменения. Этому не суждено было сбыться, Миттеран и левое большинство парламентариев после двух лет безуспешных попыток выполнить предвыборные обещания сдались. Левая коалиция распалась, Миттеран постепенно сдвинулся в право и присоединился к неолиберальной экономической политике. Анализируя причины произошедшего, Делез в одном из интервью заявил «…корпус функционеров, корпус ответственных лиц во Франции всегда был правым. Так что даже самые добросовестные из них, даже притворяясь, не могли изменить свой образ мысли, свой способ существования. У социалистов не было людей, чтобы передавать и даже обрабатывать свою информацию, чтобы определенным образом поставить свои проблемы. Им пришлось бы создавать параллельные цепи, смежные круги»[1]. Советник Миттерана, философ Р. Дебре в своей автобиографии[7] пришел к сходным выводам, говоря о том, что многие инициативы правящей коалиции были заблокированы совместными усилиями среднего звена бюрократии и консервативной прессой.
В политической философии Делеза и Гваттари особое место занимает тема номадизма. Кочевники люди, воплощающие в себе детерриторизацию, не признающие границ, они долгое время представляли главную опасность для государств. Машина войны - изобретение кочевников, а государство присваивает ее и стремится свести к минимуму ее детерриторизующий эффект. Она все приводит в становление, государство наоборот стремится, все упорядочить с помощью стабильных институтов. Опираясь на работы антрополога П. Клястра, Делез и Гваттари выдвигают тезис - так называемые «примитивные общества» не просто были неспособны создать государство, они сознательно мешали этому процессу. Главным препятствием формированию иерархических институтов государства являлась именно война, она сохраняла раздробленность социума. Они были больше похожи на банду, в которой идет постоянная борьба за лидерство, так сохраняется баланс, мешающий централизации управленческих функций и возникновению какого-то подобия бюрократического аппарата.
Проблематика номадизма тесно связана с термином ризома, который Делез и Гваттари впервые применили в книге посвященной творчеству Ф. Кафки[8]. Термин ризома взят из ботаники и обозначает особый способ роста растений, у которых нет стеблей и единого корня, они растут хаотично во все стороны, могут быть разорваны и заново соединены в любом месте. «Луковицы, клубни – это ризомы. Во всех других отношениях растения с корнем или корешками могут быть ризоморыны: речь идет о знании того, не является ли ботаника, в своей специфике, полностью ризоморфной. Даже животные таковы в своей форме стаи, крысы – это ризомы. Норы – тоже, со всеми их функциями проживания, пропитания, перемещения, отклонения и разрыва»[2].
Ризома метафора хаотичного мира, в котором нет устойчивых структур. Ризома в процессе роста, создает временно стабильные плато, которые мы только и можем попытаться исследовать, никогда не претендуя на универсальную картину и долгосрочный прогноз. Идет постоянный процесс детерриториализации, номадизм согласно Делезу и Гваттари становиться одной из главных характеристик современного человека. Под влиянием детерриториализации изменяются формы социального и политического контроля, Поль Вирильо в своих книгах анализирует новые механизмы власти действующей в условиях открытого пространства, а не дисциплинарных институтов прошлого.
«Например, кризис больницы как пространства изоляции, пространства, разбитого на сектора, привел к образованию открытых госпиталей, к появлению ухода за больными на дому, и, если сначала эти новые формы были знаком появления новых свобод, то затем они же приняли участие и в работе новых механизмов контроля, которые соперничают с самыми жесткими формами изоляции»[1].
В заключении необходимо проанализировать соотношение мажоритарного и миноритарного. Здесь так же можно встретить упрошенную интерпретацию данной проблемы некоторыми авторами, полагающими это соотношение как чисто количественное. Из этого в дальнейшем выводится политическая теория и практика ориентированные на чисто количественные меньшинства, маргинальные слои. Делез и Гваттари под мажоритарностью понимают не большинство, а состояние господства и стандартизацию. Они поясняют «…иметься в виду не более обширное относительное количество, а определенность некоего состояния или эталона, в отношении которых как большие количества, так и малые называются миноритарными: белый-человек, взрослый-мужчина и т.д. Мажоритарность, или большинство, заключает в себе состояние господства, но не наоборот»[2].
Миноритарность в свою очередь связано со становлением детерриторизацией, минориторность не имманентное состояние людей или групп это процесс. «Важно не смешивать «миноритарное» как становление или процесс с «меньшинством [minorite]» как совокупностью или состоянием. Евреи, цыгане и так далее могут формировать меньшинства, или миноритарности, в тех или иных условиях; но этого еще не достаточно, чтобы превращать их в становления. Мы ретерриторизуемся, или позволяем себе ретерриторизовываться, на меньшинстве как состоянии; но в становлении мы детерриторизуемся. Даже чернокожие, говоря словами Черной Пантеры, должны становиться-чернокожими»[2].
Библиографический список:
1. Делёз Ж. Переговоры. 1972-1990 / Пер. с фр. В. Ю. Быстрова. - СПб.: Наука, 2004.
2. Делёз Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато. Капитализм и шизофрения / Пер. с фр. и послесл. Я. И. Свирского, науч. ред. В. Ю. Кузнецов - Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010.
3. Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология (под ред. В.Л. Иноземцева). М., 1999.
4. Кастельс М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе / Пер. с англ. А. Матвеева под ред. В. Харитонова. - Екатеринбург: У-Фактория (при участии Гуманитарного ун-та), 2004.
5. Кафка Ф. Замок / Пер. с нем. Р. Я. Райт-Ковалева; подгот. А. В. Гулыга и Р. Я. Райт-Ковалева. - М.: Наука, 1990.
6. Райх В. Психология масс и фашизм. - СПб.: Университетская книга, 1997.
7. Debray R. Praised Be Our Lords: A Political Education. Trans. John Howe. Verso, 2007.
8. Deleuze, Gilles., Guattari, Felix. Kafka: Toward a Minor Literature. Univ Of Minnesota Press, 1986.
9. De Landa M. interview by Konrad Becker and Miss M. at VirtualFutures, Warwick 96. http://www.t0.or.at/delanda/intdelanda.htm (дата обращения: 14.01.2013)
10. Guerin D. Fascism and Big Business. Pathfinder Pr, 1994.
11. Zizek S. Organs without bodies: Deleuze and consequences. New York, London: Routledge, 2004.